Говорят, что однажды собрались в одном уголке земли вместе все человеческие чувства и качества.
     Когда СКУКА зевнула уже в третий раз, СУМАСШЕСТВИЕ предложило:"А давайте играть в прятки!"
     ИНТРИГА приподняла бровь : "Прятки? Что это за игра?"
     и СУМАСШЕСТВИЕ объяснило, что один из них, например оно, водит - закрывает глаза и считает до миллиона, в то время как остальные прячутся. Тот, кто будет найден последним, станет водить в следующий раз и так далее.
ЭНТУЗИАЗМ затанцевал с ЭЙФОРИЕЙ, РАДОСТЬ так прыгала, что убедила СОМНЕНИЕ, вот только АПАТИЯ, которую никогда ничего не интересовало, отказалась участвовать в игре, ПРАВДА, предпочла не прятаться, потому что в конце концов ее всегда выдадут, ГОРДОСТЬ сказала, что это совершенно дурацкая игра (ее ничего кроме себя самой не волновало)ТРУСОСТИ очень не хотелось рисковать.
     -Раз, два, три - начало счет СУМАСШЕСТВИЕ.
     Первой спряталась ЛЕНЬ, она укрылась за первым же камнем на дороге.
     ВЕРА поднялась на небеса, а ЗАВИСТЬ спряталась в тени ТРИУМФА, который собственными силами умудрился взобраться на верхушку самого высокого дерева.
     БЛАГОРОДСТВО очень долго не могло спрятаться, т.к. каждое место, которое оно находило, казалось идеальным для его друзей.
     Кристально чиcтое озеро - для КРАСОТЫ.
     Расщелина дерева? Так это для СТРАХА.
     Крыло бабочки - для СЛАДОСТРАСТИЯ.
     Дуновение ветерка - так это для СВОБОДЫ! Итак, оно спряталось в лучике солнца.
     ЭГОИЗМ, напротив, нашел для себя теплое и уютное местечко.
     ЛОЖЬ спряталась на глубине океана (на самом деле она спряталась в радуге).
     СТРАСТЬ и ЖЕЛАНИЕ спрятались в сопле вулкана.
     ЗАБЫВЧИВОСТЬ, даже не помню, где она спряталась, но это не важно.
     Когда СУМАСШЕСТВИЕ досчитало до 999.999 ЛЮБОВЬ все еще искала, где бы ей прятаться, но все уже было занято ; но вдруг она увидела дивный розовый куст и решила укрыться средь его цветов.
     -Миллион, - сосчитало СУМАСШЕСТВИЕ и принялось искать.
     Первой оно, конечно же, нашло ЛЕНЬ.
     Потом услышало как ВЕРА спорит с Богом по поводу зоологии, а о СТРАСТИ и ЖЕЛАНИИ оно узнало по тому, как дрожит вулкан, потом СУМАСШЕСТВИЕ увидело      ЗАВИСТЬ и догадалось, где прячется ТРИУМФ.
     ЭГОИЗМ и искать было не нужно, потому что местом, где он прятался, оказался улей пчел, которые решили выгнать непрошеного гостя.
     В поисках СУМАСШЕСТВИЕ подошло напиться к ручью и увидело КРАСОТУ.
     СОМНЕНИЕ сидело у забора, решая, с какой же стороны ему спрятаться.
     Итак, все были найдены - ТАЛАНТ - в свежей и сочной траве, ПЕЧАЛЬ - в темной пещере, ЛОЖЬ - в радуге (если честно, то она на самом деле пряталась на дне океана). Вот только любовь найти не могли.
     СУМАСШЕСТВИЕ искало за каждым деревом, в каждом ручейке, на вершине каждой горы и, наконец, оно решило посмотреть в розовых кустах, и когда раздвигало ветки,услышало крик боли. Острые шипы роз поранили ЛЮБВИ глаза.
     СУМАСШЕСТВИЕ не знало, что и делать, принялось извиняться, плакало, молило, просило прощение и даже пообещало ЛЮБВИ стать ее поводырем.
     Вот с тех пор, когда впервые на земле играли в прятки,
ЛЮБОВЬ СЛЕПА И УМАСШЕСТВИЕ ВОДИТ ЕЕ ЗА РУКУ.

свежая сочная трава у тебя ассциируется с наркоманией? )))))))) насколько мне известно для наркомании подходит немного другая трава, ну уж точно не сочная )))))))

Идеальная боль

Слезы катились по щекам. Каждая обжигала, ранила сильнее, чем насквозь проходящая стрела. На душе было пусто. Она больше не могла радоваться, не могла страдать. Слишком это стало привычно, слишком обыденно. Хотелось чего-то нового, чего-то сверхъестественного. Праздники, которые должны были стать спасением, стали наказанием. Утром звонки, поздравления, пожелания, а потом…пропасть. Хотелось спрятаться, убежать и ждать, чтобы ОН, ОН спас от этой обыденности…

Но ОН не звонил, не знал, что мне, на три года младше его, просто хотелось побыть слабой. Как же надоело быть сильной…решать проблемы, свои и чужие, всегда добиваться желаемого, преодолевая все…

Совсем случайно, в Киеве…совсем просто, он сказал: "Тихо, малыш…я с тобой!" Потом целовал, нежно, сильно, так страстно. Когда мимо проходящие бабушки возмущенно произносили: "Совсем стыд потеряли!" - мне было наплевать. Мы друг другу были нужны, просто необходимы, как воздух. Ты был частицей меня, такой близкой, такой понятной…

Твои движения зачаровывали, голос завораживал. До сих пор живу твоими фразами: "Понимаешь, я не могу без тебя…пока что, потом, может и привыкну!" Фразу поглощал поцелуй, лишь иногда какие-то обрывки фразы были понятны. А потом, то ли случайно, то ли так было надо… просто мы перестали общаться. Я уехала в Крым, ты остался в Киеве. Первые дни были ужасны, каждый день на губах чувствовались его поцелуи, его ласки, его СМСки не давали покоя до полуночи. Как же было с ним спокойно, он был сильным, нежным, ласковым, таким заботливым.

И ложь те слова знакомых: "Он мачо, он мечта многих, но не реальность. Может иллюзия?" Разве? Мы так были похожи, всегда в центре, всегда на высоте, всегда играли и бросали…не верили в любовь…

А вот теперь, когда мы далеко друг от друга, когда ты живешь своей жизнью, может не вспоминаешь меня, хотя нет. Тебе не легче, иногда до меня доходят твои письма, только не знаю что ответить… Сначала радость, потом пропасть, потом остается вопрос, который я решить не могу… Лишь только помню, как ты был со мной, как был во мне, как любил меня, как в момент боли сказал: "Теперь ты навсегда моя… навсегда!" И целовал, целовал,…ласкал, дарил любовь. Для меня ты был первым мужчиной, ты им останешься навсегда… Первый раз, мой просчет, моя уверенность и мой разум уступили…я тебе доверилась, а мы были знакомы…3 недели. Ну и что? Какая теперь разница, я не жалею…я рада, что ты…ты был первым, кто показал мне взрослый мир, мир чувств и экстаза. Но…я больше не с тобой, может, мы встретимся еще в Киеве, если я поеду туда поступать… Только больше я не пойду в ВУЗ, в который планировала, там ты, там мое прошлое, там другая я. Такой я не была до этого, не была слабой, женственной.

Моя гордость один раз отступила, я тебе позвонила. Мы говорили, обо всем, но главное осталось не сказанным, ты пожелал здоровья, счастья… А я, на расстоянии 1000 км, тебя ненавидела, ненавидела и до безумия любила, насколько на то способна… Но, я лишь кинула спокойным холодным голосом… "Спасибо, звони, буду рада слышать…" и положила трубку. А сердце разрывалось от боли, оно кричало, оно не забыло твои глаза, твои губы, твои нежные руки и безумные поступки. Снова, снова захотелось вернуть момент, когда был Киев… Четыре утра, мы идем по пустому Крещатику, и никто не знает, где мы, ты лишь слегка касаешься моих губ…

…и, снова чувствую тебя, снова ощущаю твое дыхание.

Но нет! ХВАТИТ, хватит жить тобой, жить иллюзией, ты как появился в моей жизни, так и пропал, лишь оставив след в душе. Спасибо, за то, что теперь я не топчу чувства людей, больше не играю с ними, я теперь сама ранена, ранена в самое сердце, и навсегда. Знаю, рано или поздно тебя забуду, но слава навсегда останутся: "Теперь ты навсегда моя… Навсегда!"

Мы убежали от того, что испытали впервые… Расстояние не позволит это вернуть, потом гордость, потом жизнь. Ведь мы просто боимся той боли, которая может быть потом. А разве эта, эта легче? Ах, да, наверно, ведь это идеальная боль - порожденная любовью.

О цене на счастье
Тяжелая, беспросветная жизнь у нищих: ни радости, ни покоя. На тяжесть жизни и обездоленность обречены и их дети. Они, так же как и их родители, обречены тащить тяжелую ношу нужды и невзгод.

Но в таких семьях бывает особая радость и особое счастье: рожденные от чистой и светлой любви, которую невозможно оценить никакой монетой. Живут эти семьи в своем мире и своей особой жизнью, но так же, как и на всех людей в мире, падают на них испытания властительницы человеческих жизней - судьбы, которая любит позабавиться, потешиться и проверить в своей лукавой игре силу любви людей, у которых любовь - единственное мерило жизни и счастья.

И пало такое испытание на одну семью. Постучала однажды в дверь удача, возможно, единственная удача в нищей, беспросветной жизни и позвала детей из родительского дома, суля вечный праздник, вечное удовольствие и вечное богатство. И вслушался в ее сладостные увещевания один сын и, забыв о бедных родителях, потянулся он за лакомым легким куском. Никто не остановил его, никто не вразумил, потому что никто из родных не мог предложить ему взамен ничего, кроме своей бесценной любви. И покинул юноша родной дом в погоне за призрачным счастьем. Он бросился в шумный, закручивающий в веселом беззаботном вихре, праздник и надолго забылся в круговороте увеселяющего хаоса. Он сладко ел и сладко пил, красиво одевался и в бессмысленных удовольствиях проводил время, мимоходом женился, родил детей и все кружился, кружился, пока болезнь не сковала и не обезобразила его тело. И вдруг в одно мгновение все закончилось: растворился праздник, исчезло безумно истраченное богатство, и он оказался выброшенным из шумящего праздничного водоворота на пустынный берег жизни. Единственную опору и надежду он увидел в детях, но те, увлекаемые круговертью веселья, продолжали нестись в даль по-прежнему существующего для них праздника.

Ветер беспечности уносил их все дальше и дальше за горизонт другой жизни. Нестерпимая боль и обида захватила сердце родителя - он отдал им все, что имел, но они не оценили этой жертвы. Ради них он раскручивал колесо счастья, применяя порой жестокие методы и совершая грязные поступки, но они не поняли даже, каких усилий это стоило.

В горькие минуты одиночества вспомнился родной дом и любящие родители, и потянуло блудного несчастного сына в родные края.
С трудом он добрался до знакомых с детства, близких сердцу мест, отыскал свое бедное жилище и постучал в родную дверь. На пороге он увидел моложавого, до боли знакомого человека.
- Брат мой, - заплакал скиталец, - я вернулся. Я одинок и несчастен, я брошен родными детьми, и у меня нет теперь никого, кроме тебя и родителей.
- Родителей у тебя тоже нет, - ответил брат, - они давно умерли от горя.
Блудному брату стало не по себе, и он поспешил оправдаться:
- Но я облегчил им жизнь. Когда я покинул родной дом, они избавились от лишнего рта, который нужно было кормить.
- Они лишились того, кто мог бы украсить их беспросветную жизнь. Тоскуя, они выплакали глаза, страдая, они истощили сердце. Они имели одну любовь, на которой не разбогатеешь, которой не увеселишься. Они ушли из жизни, потому что тот, к кому была обращена их любовь, в ней не нуждался.

И понял искатель легкой жизни, что не в безумном празднике счастье, а в чистой, преданной, сильной любви, которая согреет в холод, которая ослабит голод, которая защитит от горя своим покоем, которая даст тихую радость и успокоение сердцу в трудные минуты.

И понял он, что в погоне за призрачным счастьем, потерял самое бесценное в жизни - любовь человеческого сердца, любовь человеческой души, любовь человеческого разума. Он осознал, что как бы ни жалели его из милости, он никогда уже не получит той искренней любви, которую променял на пустой звон призрачного праздника. И он ушел подальше от родных мест и попросил Бога мгновенной смерти, которая бы избавила его от позора и низости. Но судьба не дает легкой расплаты, она подносит горькую чашу, которую пить - не выпить до конца бесконечной жизни своей.

Слезы любви

Как-то раз бабушка застала внучку, плачущую навзрыд. Девушка не хотела раскрывать причину своего расстройства, но разве возможно что-нибудь утаить от любопытных старушек? После долгих уговоров, внучка сдалась и поведала свое горе: оказалась, что она поссорилась со своим парнем.

Девушка ожидала, что бабушка сейчас будет успокаивать ее, приговаривая «нашла, чем портить себе нервы!», «брось, забудь, до свадьбы заживет», «да этот негодяй не достоин ни одной твоей слезинки!» и другое тому подобное. Но вопреки ее ожиданиям, бабушка, улыбнувшись, сказала:

- Ты, эдак, особо не убивайся по этому поводу, а вот плакать можешь, сколько твоей душе угодно, эти слезы лишь укрепят твою любовь.

Девушка вопросительно подняла заплаканные глаза.

- Как бы тебе пояснить?..- задумалась бабушка. К слову скажу, она была, если по научному, типичной представительницей эмпириков, а иначе – никаких заумных теорий не признавала и в своих объяснениях опиралась исключительно на практику и опыт. – Представь, что время (кстати, заметь, я далеко не первая к такому сравнению прибегаю) – это вода. Была бы твоя любовь приторно-сладкой, засахаренной, она испытание временем не выдержала бы. Опустишь ее в воду, весь сахар раствориться, и станет она пресной, быстро тебе приесться, а равнодушие – гибель для любви.
Другое дело, если встречает любовь на своем пути препятствия, ссоры, слезы. Все продукты в воде-то и засаливаются. Свежий огурец и двух дней не пролежит – завянет, а вот соленый храниться будет во стократ дольше. Так и твои слезы нужны для засолки любви, продления ей жизни. Да и вообще, я думаю, настоящей любви без слез не бывает, это ее неотъемлемая часть.

На этот раз бабушка ничего не стала объяснять словами. Она просто взяла листочек бумаги, сложила пополам, вырезала капельку-слезинку и протянула ее внучке, предложив развернуть. На ладони девушки красовалось маленькое бумажное идеальной формы сердце.

И это вот ты такими вещами зачитываештся?

Т.е. романтика ушла?

А что так?

Свадебная сказка

Лебеди, кто не любит смотреть на них? Даже маленькая пташка усердно машет крыльями, когда они взлетают. Даже самые неугомонные утки затихают, когда они склоняют друг к другу головы. Лебеди – красивые, сильные птицы, но не только за это их любят люди. Может быть, и за то, что они так похожи на любовь. Лебедь и лебедушка – так называют молодых влюбленных, но и птицы бывают посвящены в эту тайну.

Что у них было? Четыре крыла и два сердца – целое богатство для тех, кто разбирается в жизни. А еще – большое небо, в котором они любили летать, и маленькое озеро, в котором они любили плавать.

Она попалась в охотничьи силки. Он долго кружил рядом, пока ее не забрали человеческие руки, а потом улетел на маленькое озеро.

Почему людям кажется, что счастье можно держать в руках? Почему они не могут понять, что есть сокровища, которые хранятся только в сердце? Отчего так заманчиво иметь в доме прирученную свободу? Наверное, оттого что это не возможно.

Она стала жить с домашними птицами, ее кормили, за ней ухаживали. Ее ласкали. Так, как могут ласкать только те, кто не понимает. Что лучшая ласка – большое крыло, что лучшая нежность встречный ветер. Ее похлопывали по спине обрезанные крылья, пытаясь утешить легким кормом и мелкой лужей. Может, они правда думали, что облагодетельствовали ее, может, они искренне верили, что нашли для нее в своем птичнике дом – жить в клетке без веры трудно даже с обрезанными крыльями.

Но она не верила в покой и каждое утро искала выход, выход к небу, озеру и двум потерянным крыльям. Она искала до тех пор, пока не обессиливала совсем, и тогда сердобольные домашние птицы давали ей воды, как больной, на выздоровление которой они еще надеялись. Но каждое утро все начиналось для нее снова: может быть, она знала, что каждое утро на маленьком озере ее ждали, ждал тот, который, как и она, не верил в покой. Он прилетал для того, чтобы проверить, не вернулась ли она, потому что нельзя не ждать того, кого любишь, чтобы не говорил тебе разум.

Другие лебеди звали его к себе: маленькое озеро таило в себе много опасностей. Но что такое опасности, когда еще есть силы ждать? Поэтому он не улетал с другими, он боялся только одного – что она не вернется. В стае было много других лебедушек, сравниться с которыми по красоте не могла даже она, но обмануть можно только глаза, сердце не обманешь. Сердце звало каждое утро на озеро, и он верил ему так же, как верил ей. И может быть, эта вера открыла ей однажды калитку в голубое небо и маленькое озеро, озеро, которое их снова соединило.

Они улетали, улетали от тех, кто ставил силки и надеялся поймать в них свободу. У них было лишь четыре крыла и любовь, которую эти крылья несли. Но перед тем как скрыться за далью, они сделали круг над крышей маленького дома. В этом доме жили те двое, которым лебеди завещали свою любовь и верность.

Твое лицо

Чтобы нарисовать тебя, я выберу тихое лесное озеро в зеленой камышовой раме и буду ждать, когда настанет светлое сентябрьское утро, и чтобы обязательно пахло мятой и сосновыми иглами.

Тогда я примусь за работу.
Сначала я нарисую глаза: для этого у меня в запасе синие кусочки горячего июльского неба.
У корней осины я соберу черно-зеленые веточки мха, тихонечко опущу их в воду - это будут твои ресницы и брови.
Губы твои я выложу большими лепестками озерных лилий, а тонкие стебли их обрисуют овал лица, твой носик и волосы.
Чуть не забыл: чтобы оживить лицо, нужен какой-то теплый оттенок...
Я пущу по воде нежно-багряные семена шиповника. Так лучше.
Потом я возьму маленький чистый камешек и осторожно брошу его к верхнему краю рамы: по воде пойдут чуть заметные волны - это будет твоя улыбка.
Картина почти готова.
Добавлю еще немного щебета лесных птиц, а по углам разбросаю несколько нитей осенней лесной паутины, это придаст картине старинный вид...

Я покину маленькое озеро лишь поздней осенью, когда картина покроется тонким ледяным стеклом, тогда можно будет вздохнуть спокойно.
Весной ты придешь в лес за подснежниками и увидишь себя в озере.
Не удивляйся: "Кто это сделал?".
Это я. Теперь тебе все понятно?

А почему притчи такие грустные

Гора, полюбившая птицу

 
Было это давным-давно. Среди пустынной равнины стояла одинокая Гора. Ни одно растение не росло на её склонах, ни один зверь не пробегал по её уступам, ни одно насекомое не проползало по её камням, ни одна птица не летала над ней. Только снег и дождь прикасались к Горе, да солнце согревало Гору, да ветер охлаждал её.
Днём и ночью Гора смотрела в небо, где проплывали причудливые облака. Днём она видела солнце, шествующее по небу, а ночью – луну. В безоблачные ночи мерцали звёзды. Но больше Горе ничего увидеть не удавалось.
И вдруг однажды над Горой появилась маленькая птичка. Сделав круг, она опустилась на уступ отдохнуть и почистить пёрышки. Птичка прыгала по Горе, цепляясь за острые камни маленькими нежными коготками, и Гора вдруг ощутила её прикосновение, ощутила тепло её живого тела.
Никогда с неба ничего подобного не прилетало к Горе, и изумлённая Гора проговорила:
- Кто ты? И как тебя зовут?
Я птица Джой, – прощебетала птичка в ответ. – Я прилетела из далёкой страны, где всё зелено. Каждую весну я отправляюсь в путь, чтобы построить гнездо и вывести птенцов. Я лечу в такие края, где моим птенцам будет хорошо. Сейчас я отдохну и полечу дальше.
Я никогда не видела птиц, – сказала Гора. – Не могла бы ты не улетать, а остаться здесь?
Нет, – ответила Джой. – Птицы – живые существа, они должны есть и пить, здесь же ничего не растёт такого, что я могла бы поклевать, и нет ручьёв, из которых можно пить.
Тогда, – сказала Гора, – если ты не можешь остаться, может быть, ты как-нибудь ещё раз прилетишь ко мне?
Джой ответила не сразу.
Я пролетаю огромные расстояния, – наконец сказала она, – на моём пути встречается много гор, но ни одна гора не интересовалась мной и не просила прилететь ещё раз. Следующей весной я постараюсь опять пролететь мимо тебя. Но смогу побыть недолго, так как здесь на многие километры вокруг нет ни пищи, ни воды.
Я никогда не видела птиц, – повторила Гора, – я буду рада, если ты прилетишь ко мне хоть на несколько часов.
Однако вот что ты должна ещё знать, – сказала Джой. – Горы живут вечно, а птицы нет. И если даже я буду прилетать к тебе каждую весну, то всё равно это будет всего лишь несколько раз.
Как это печально! – сказала Гора. – Но ещё печальнее будет, если я вообще больше не увижу тебя.
Джой нежно прижалась к Горе и вдруг запела. Её песня была похожа на колокольчик. Это была первая музыка, которую услышала Гора. Закончив петь, Джой сказала:
Ни одна Гора, кроме тебя, не интересовалась, когда я прилечу к ней и когда улечу, и я даю тебе обещание – каждую весну прилетать к тебе, приветствовать тебя, летать над тобой и петь тебе. Когда же меня не будет, так как жизнь моя не вечна, к тебе прилетит одна из моих дочерей, которой я дам своё имя, и расскажу, где тебя найти. А потом будет прилетать дочь моей дочери, которую тоже будут звать Джой и которой её мама тоже расскажет, как тебя найти. И так будет всегда.
Каждую весну к тебе будет прилетать маленькая птичка по имени Джой. Она будет приветствовать тебя, летать над тобой и петь тебе.
Гора была счастлива, услышав всё это, и ей стало ещё печальнее оттого, что Джой должна улететь.
Мне пора, – сказала Джой. – Ведь отсюда так далеко до пищи и воды. Жди меня в будущем году.
И, раскрыв крылья навстречу солнцу, Джой полетела. Гора следила за ней, пока Джой не скрылась вдали.
С тех пор каждый год, когда наступала весна, маленькая птичка прилетала к Горе и приветствовала её: «Я Джой, – пела она, – и прилетела сказать тебе «Здравствуй».
Птичка кружилась над Горой, пела ей песенки и нежно прижималась своими мягкими пёрышками к её холодным уступам.
И каждый раз, когда птичка собиралась в путь, Гора спрашивала её: «Не можешь ли ты все-таки остаться?» И Джой всегда отвечала: «Не могу, но я прилечу к тебе следующей весной».
С нетерпением ждала Гора появления Джой, и с каждым годом ждать становилось все труднее и труднее. Прошло девяносто девять вёсен. И когда в сотую весну Гора в сотый раз задала Джой вопрос: «Не можешь ли ты все-таки остаться?», и вновь услышала в ответ: «Не могу», и увидела, как Джой опять исчезает в небе, сердце Горы не выдержало. Внутри у Горы что-то треснуло, и потоки воды, вырвавшись из самых глубин, потекли по её камням. Это были слёзы Горы.
Наступила следующая весна, и птичка Джой опять прилетела к Горе, но Гора уже не могла говорить. Сердце Горы было разбито. Гора могла теперь только плакать.
Джой сидела на каменном склоне и смотрела на ручей. Это был поток слёз Горы. Гора плакала о том, что Джой сейчас улетит, и снова потянутся долгие месяцы ожидания. Джой сделала несколько кругов над Горой, спела ей свою песенку и стала прощаться. Гора уже ни о чём не спрашивала её, она только плакала. Тогда Джой сама пообещала ей ласково: «Я обязательно прилечу к тебе на будущий год».
И Джой прилетела. На этот раз в клюве у неё было маленькое семечко. По уступам Горы всё ещё стекал ручей. Джой осторожно положила семечко рядом с ручьём, в расщелину между камнями, так, чтобы семечко всегда оставалось влажным.
Потом Джой спела Горе песенку и, не услышав от Горы ни слова, улетела. Гора по-прежнему не могла говорить.
Прошло несколько недель. Семечко в расщелине скалы пустило вниз тонкие корни. Корни, прорастая всё глубже и глубже, проникали в самые мелкие трещины, медленно разрушая камень. Разрушенный камень растворялся в воде, корни пили воду, и росток тянулся вверх к солнцу, распуская маленькие зелёные листья.
Однако Гора ничего этого не видела. Она была слепа от слёз и не заметила маленького ростка.
Пришла весна, и Джой снова принесла семечко, а на следующую весну ещё. Она опускала семена между камнями возле ручья и пела песенки.
Шли годы. Корни растений разрушали камни у берегов ручья, превращая их в почву. На почве на северных склонах скал вырос мох, а между камнями у самого ручья появились трава и цветы. К цветам с попутным ветром прилетели насекомые. Они ползали по листьям и летали от цветка к цветку.
Тем временем из ростка самого первого семечка ввысь поднялось молодое дерево с кроной зеленых листьев, сияющих на солнце. Корни этого дерева проросли в самую сердцевину Горы, заполняя трещины. Словно нежными пальцами, они заживляли сердце Горы. И Гора вдруг прозрела. Она увидела мох на камнях, траву и цветы вдоль ручья. Она увидела молодое дерево, которое тянулось к солнцу. И слёзы радости вместо слёз печали потекли по её уступам.
Каждый год Джой прилетала к Горе и приносила новые семена. Весёлые ручьи бежали по склонам Горы. И земля, орошённая, зеленела, покрываясь травами, цветами и деревьями.
Гора обрела дар речи, и так как больше всех она любили птичку Джой, она задавала ей всё тот же вопрос:
- Ну, теперь-то ты можешь оставаться?
- Нет, – всё ещё отвечала Джой, – но я прилечу к тебе на следующий год.
Много лет прошло, прежде чем ручьи принесли жизнь в долину, и всё зазеленело вокруг Горы. Отовсюду начали сбегаться маленькие зверьки. Здесь была вода, летали насекомые, росли травы, и зверкам было чем кормить своих детей.
И у Горы снова появилась надежда, что и птичка Джой тоже сможет когда-нибудь свить здесь гнездо для своих птенцов. И тогда, раскрыв самые глубокие тайники, Гора отдала всю свою силу корням деревьев. И деревья, вскинув ввысь ветки, понесли к солнцу в каждом своём листке надежду Горы и её любовь к птичке Джой.
И вот, наконец, пришла та весна, когда птичка Джой прилетела к Горе, и в клюве у неё уже было не семечко, а маленький прутик. Джой села на самое высокое дерево, которое выросло из самого первого семечка, и, выбрав удобное место для гнезда, положила туда прутик.
Я Джой, – пропела она, – я прилетела для того, чтобы остаться здесь.

а может ты извращенец:?
все не так воспринимаешь